Белый снег – Восточный ветер [litres] - Иосиф Борисович Линдер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В гостиной его уже ждали – это снова были Поскрёбышев и Пономарёв.
Энергично пожав Плаксу руку, Поскрёбышев с теплотой произнес:
– Рад видеть тебя живым и здоровым!
Вслед за ним поздоровался Пономарёв.
– Садись, Израиль! – предложил Поскрёбышев. – То есть присаживайся, садись – это больше по части Берии. Рассказывай, как добрался.
– В общем, нормально, если не считать того, что едва снова не попал на Лубянку, – не стал вдаваться в подробности Плакс.
– Опричники Лаврентия, как всегда, торопятся, – желчно заметил Поскрёбышев.
– От него уже звонили, – напомнил Пономарёв.
Поскрёбышев нахмурился, но ничего не сказал и позвал хозяйку:
– Мария Петровна, будьте добры, чайку!
Пока они обменивались впечатлениями о погоде в Москве, она успела выставить на стол батарею разнокалиберных вазочек и чашек. Последним появился надраенный до зеркального блеска пыхтящий самовар. Пономарёв вызвался разливать чай по чашкам, но Поскрёбышев сказал:
– Что-то ты, Борис, не с того начинаешь! Разве у нас нет ничего покрепче?
– Есть, – кивнул тот, метнулся на кухню и возвратился с бутылкой выдержанного марочного коньяка.
– Ну вот, совсем другое дело! – одобрительно отозвался Поскрёбышев. – А то Израиль подумает, что у нас сухой закон. Наливай! – Когда рюмки наполнились до краев, он произнес тост: – За нашу будущую и за твою сегодняшнюю победу, Израиль!
– За победу! – дружно поддержали они.
У Плакса внезапно запершило в горле, он снова был среди своих, и отупляющее чувство безысходности, совсем недавно владевшее им, на время отпустило. В эти минуты он испытывал искреннюю человеческую симпатию к Поскрёбышеву, который, находясь у вершины власти, остался верен той старой фронтовой дружбе, что родилась больше двадцати лет назад. За эту дружбу он и предложил выпить. Затем были еще тосты: за Родину, за Сталина и еще раз за победу. Плаксу хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался.
Поскрёбышев деликатно посмотрел на часы, и Пономарёв, поняв намек, вышел в соседнюю комнату.
– Израиль, так что же все-таки произошло с Саном? – прозвучал строгий вопрос.
– Несчастный случай, дорожная авария…
– Авария? – переспросил Поскрёбышев и пытливо заглянул Израилю в глаза.
– Да! Была гололедица, и машина сорвалась в реку.
– Надеюсь, Потомак умеет хранить тайны… Но остался еще ты.
Фраза Поскрёбышева повисла в воздухе. В голове Плакса вихрем пронеслись мысли: «Что он имеет в виду? Почему я здесь, а не у Берии? Что за всем этим стоит? Новая игра, в которой я стану разменной монетой между Особым сектором ЦК и НКВД? Что же, что?»
Лицо Поскрёбышева было непроницаемым.
– Да, я остался, – угрюмо сказал Плакс. – Да, я здесь, Александр! Делайте со мной, что хотите! Только не трогайте жену и дочь! Вам что, мало моей крови? Да вы…
– Прекрати, Изя! – хлопнул рукой по столу Поскрёбышев, и по его бледному лицу пошли бурые пятна. – Ты что несешь?! Думаешь, я тебя вызвал на твою персону полюбоваться?
В комнату заглянул встревоженный Пономарёв, но, натолкнувшись на взгляд шефа, тут же ретировался. Какое-то время они с Поскрёбышевым избегали смотреть друг на друга. Наконец Плакс опустил глаза и с трудом выдавил из себя:
– Извини, Саша!..
– За что? Я и сам хорош…
– Спасибо, что не сдал Берии.
– Жирно будет. Партией он еще не командует!
– Все равно вы очень рискуете, и я вам благодарен…
– Оставь! Не больше, чем любой из нас, – перебил его Поскрёбышев и затем, неожиданно улыбнувшись, заметил: – И все-таки ты счастливчик, Израиль.
– Я? – растерялся тот.
– А что, разве нет? Эта старая кляча История все-таки поплясала под твою дудку.
Очередное появление Пономарёва прервало разговор. Плакс с недоумением посмотрел на него. На затылке Пономарёва едва держалась лихо заломленная комсоставовская ушанка, по ковру тащились полы толстого овчинного тулупа, за плечом болтались обшитые кожей новенькие генеральские валенки.
– Чего смотришь, Израиль? Примеряй гардеробчик, и побыстрее! – распорядился Поскрёбышев и загадочно подмигнул.
Ничего не понимая, Плакс топтался на месте.
– Надевай, надевай! Будешь Дедом Морозом у наших партизан. Самолет уже ждет! – заторопил он.
– Самолет? Куда?! – был обескуражен Плакс.
– Полетишь в Брянск, повоюешь в отряде Седого. Будешь под носом у немцев, но зато подальше от лап Берии. Это все, что мы пока можем сделать.
– Значит, не лагерь? Значит, я не враг…
– Эк куда хватил!
– Александр… – Расчувствовавшийся Плакс не находил слов.
– Все, все, пора! Время не ждет, Израиль! Собирайся! – Голос у Поскрёбышева дрогнул.
Он порывисто обнял старого друга и, пряча повлажневшие глаза, вышел из комнаты.
Плакс услышал, как в соседней комнате отъехали в сторону книжные стеллажи. За ними была потайная дверь. Через нее Поскрёбышев вышел на лестничную клетку другого подъезда и спустился во внутренний двор, где ждала машина.
– Товарищ Плакс, переодевайтесь быстрее, нам пора! – напомнил Пономарёв и отошел от окна.
Валенки пришлись впору. Тулуп был слегка великоват, но в морозы это даже неплохо. Подпоясавшись офицерским ремнем, Плакс расправил складки и вопросительно посмотрел на Пономарёва.
– Вот теперь вы настоящий партизан! – Тот остался доволен его видом. – Но все же вам кое-чего не хватает. – С этими словами Пономарёв передал ему пистолет ТТ с тремя запасными обоймами.
Затем он вышел в прихожую и вернулся с увесистым вещевым мешком.
Выходили они через ту же потайную дверь, что и Поскрёбышев. Спустя час их уже встречали на подмосковном военном аэродроме. В дороге Плакс несколько раз оглядывался – энкавэдэшной «эмки» на хвосте он не заметил.
На аэродроме Пономарёв повел его к штабному бараку. Видно было, что здесь он не в первый раз. В полумраке коридора уверенно нашел нужную дверь и потянул на себя. В просторной комнате у пышущей жаром «буржуйки» сгрудились пятеро, за их спинами, на лавках и у стен лежали огромные вещмешки и парашютные сумки.
– Где Седой? – поздоровавшись, спросил Пономарёв.
– По соседству, – ответил заросший по самые глаза бородач.
В соседней комнате они нашли, кого искали. Невысокий человек что-то сосредоточенно выводил циркулем на карте. На скрип двери он поднял голову, и на Израиля взглянули по-юношески живые, с хитринкой глаза. Седому было сорок три года, добрую половину из них он провел в Средней Азии, Испании и Монголии, где выполнял особые задания.
– Юрий Федорович, знакомься, твой новый заместитель по зафронтовой разведке и диверсиям Илья Леонидович Дедов, – представил Плакса Пономарёв.
Человек с циркулем прошелся по нему внимательным взглядом, остановился на серебряном ежике волос и с улыбкой заметил:
– Не многовато ли седых для одной группы?
– Нормально, гитлеровцев больше
